Андрей Яковлев: работать в парадигме "заказчик — подрядчик" неэффективно

Глава Томского политехнического университета Андрей Яковлев / Фото: Пресс-служба ТПУ

Андрей Яковлев, доктор физико-математических наук, бывший директор программ по экспертизе и управлению эффективностью инновационных проектов Дирекции по добыче ПАО "Газпром нефть", летом текущего года возглавил Томский политехнический университет. О том, какой он видит роль современного вуза в науке и производстве, кем должен быть современный инженер и почему важно смотреть на процессы сверху, врио ректора ТПУ рассказал ТАСС.

— Первый вопрос, естественный в этой ситуации: как влияет пандемия на работу вуза? Вы некоторое время назад рассказывали о том, что благодаря инженерному подходу удается справляться с ситуацией. Как развиваются события сейчас? И появились ли благодаря, может быть, вынужденному использованию новых методов управления и иных методов учебы новые возможности?

— Этот год мы начали в очном формате с возможностью подключения дистанционно тех студентов, которые не смогли приехать. У нас очень много зарубежных студентов, они в основном и остались дома. В Томском политехническом университете 40% ребят из Томской области и Томска, порядка 28% иностранцев и остальные из других регионов России. Поэтому мы работаем в таком режиме: те студенты и преподаватели, которые имеют возможность, работают в аудиториях, снабженных мультимедийным оборудованием. Таким образом, остальные имеют возможность слушать и смотреть лекции и семинары, задавать вопросы.

Какие возможности нам это дало? Мне кажется, много возможностей. Включая лучшие практики, потому что студенты начали обращать внимание на онлайн-курсы, которые есть как в Томском политехе, так и в других университетах, на других площадках. Преподавателям уход на цифровую платформу позволил с другой стороны взглянуть на образовательный процесс. Поэтому есть положительные моменты, связанные с распространением лучших практик.

— Что для вас цифровая культура? Это умение использовать то, что уже придумано в сфере IT? Интеграция технологий с иными изменениями жизни? Умение абстрагироваться от навязанных сервисов? 

— Вы выделили ключевые составляющие, но я бы хотел добавить еще одну важную составляющую. Цифровой мир до пандемии, на мой взгляд, был несколько недооценен. Мы говорим про цифровые платформы, цифровые решения, а индустрия и наша молодежь уже давно шагнула туда. И помимо того, что они общаются в онлайн-формате, они, можно сказать, живут в этом онлайн-формате, в цифровом формате, в отличие от многих, кто не так плотно связан с цифровыми решениями.

То, что в нашей реальной жизни можно считать потерей чести, потерей достоинства, в онлайн-среде может выражаться как фейковая новость. В нашей жизни, в нашей реальной жизни, когда человек представляется, он представляется тем, кем он является на самом деле. В цифровом мире люди зачастую представляются теми, кем бы они хотели быть. И в этом смысле, конечно, цифровая гигиена, цифровые инструменты, должны быть интегрированы с нашей реальностью. Нельзя эти два мира разводить, говорить, что они параллельны. Это не так. 

— Насколько я поняла, и в технологическом ключе надо интегрировать в обычную жизнь, и в культурном тоже?

— Обязательно. Я сейчас больше сделал упор на культурный мир, но если говорить о технологическом мире, то здесь требуется другое образование. Наши инженеры не должны быть инженерами в узком смысле. Они должны быть системными инженерами, архитекторами цифровых платформ, они должны видеть все бизнес-процессы сверху. Причем не только основные, но и сквозные бизнес-процессы. Потому что цифровизация — это же цифровая модель, не автоматизация, не роботизация, это и сквозные бизнес-процессы.

Цифровизация дает серьезные возможности, и это видно невооруженным взглядом. Уже многие компании переходят на цифру и показывают хорошие результаты как и в операционной деятельности, так и по получению новых продуктовых линеек. Кроме того, это и серьезный вызов для университетов в части образования.

— ТПУ готовит студентов в разных областях — от атомной энергетики до биотехнологий в сельском хозяйстве. Как выстраиваются взаимоотношения с соответствующими отраслями? И как применяется у вас "система физтеха", которую сейчас используют многие вузы. Может, у вас быть есть какие-то находки, развитие этой уже довольно старой идеи?

— Сегодняшнее взаимодействие Томского политехнического университета с компаниями в хорошем состоянии. Потому что университет работает с ними как с партнерами. "Партнер" здесь ключевое слово. Дело в том, что если работать в парадигме "заказчик — подрядчик", то никаких хороших отношений не сложится. А партнерские взаимоотношения — это долгосрочное взаимовыгодное сотрудничество с разделением рисков. Такой подход важен при работе с любой компанией — неважно, крупной или мелкой. Это первый ключевой момент.

Второй ключевой момент: работая в партнерских взаимоотношениях, необходимо понимать всю цепочку создания стоимости. Если говорить о технологической цепочке, то, например, можно воспользоваться TRL-подходом (Technology Readiness Level), где определяются уровни готовности технологий. Но важно сделать еще несколько шагов, которые, на мой взгляд, делаются очень немногими: когда работаешь с компанией, нужно, помимо уровня готовности технологий, понимать уровень готовности рынка и уровень готовности производства. 

И в этом смысле отличительная особенность Томского политехнического университета — в смещении фокуса не просто на отдельное звено какой-то большой технологической цепочки, а в понимании того, что крепость цепи определяется слабостью каждого из звеньев. Кроме того, нужно учитывать, готово ли производство к той технологической компоненте, над которой идет работа, готов ли к этому рынок. Эту составляющую мы сейчас учитываем и будем делать на нее упор.

А из хороших практик еще могу назвать получение рабочей специальности, например оператора или машиниста. Мы даем такие возможности. Это не входит в образовательную программу, все по желанию. И вот, когда человек получает рабочую специальность, помимо того, что у него есть общий взгляд сверху, потому что он является инженером и теоретически подкован, он понимает, как он может применить эти знания на практике. Мы называем это традицией. Это важный фактор, когда человек работает руками. 

А инженер, если он не работает руками, если у него нет этой деятельностной составляющей, то все, что он получает в университете, остается сведениями. Он не может пользоваться этим как знаниями.

— Вузы проводят научную работу для отраслей. Как у вас поставлена эта сфера деятельности? 

— В Томском политехническом университете есть два ядра. Одно представляют люди, оперирующие в естественнонаучной картине мира, исследователи. И второе, мы его называем инженерным, — это люди, которые работают в деятельностной картине мира. В первом ядре продукт инвариантен относительно пространства и времени, то есть законы, которые ты находишь, теоремы, которые ты доказываешь, — они были, есть и будут. Второе ядро людей работает с искусственно созданным, с тем, чего в природе не было, изучает это искусственное.

В нашем университете, помимо того, что эти два ядра есть, есть еще и пересечение между ними. И оно серьезное. Это значит, что наши специалисты могут говорить на двух языках — и на языке науки, и на производственном языке. Они могут ставить задачи из фундаментальной повестки в инженерную и наоборот, когда инженерные вещи рождают фундаментальную повестку. И этим Томский политехнический университет отличается в лучшую сторону, на мой взгляд.

Исследовательская составляющая, наука, на мой взгляд, в инженерном университете должна быть на очень высоком уровне, чтобы понимать, что делается вовне на научных фронтирах, и правильно ставить задачи. И при необходимости, естественно, определенный пласт решать у себя. Вот именно по такому принципу выстроен Томский политехнический университет, и это в гене нашего университета — объединять две составляющие, исследование и инженерию.

— На образовательную составляющую это накладывает отпечаток?

— Что касается образования. Оно, как и исследования, и инженерия, не находится в вакууме. У нас есть ключевые стейкхолдеры, или те, ради кого мы работаем. Это предприятия, неважно — научные или промышленные. И каждое предприятие находится на своем уровне взаимодействия с вузом. Для кого-то это только подготовка кадров. Для кого-то это подготовка кадров под заказ. Для кого-то это решение отдельных НИОКР, кто-то смотрит на работу университета как на интеллектуальную деятельность, производство технологий, а кто-то — как на интегрирующую платформу для междисциплинарного взаимодействия. На образование нужно смотреть с разных сторон.

Конечно, мы фокусируемся на организации последних двух типов, о которых я сказал. Еще раз подчеркну, не важно, это индустрия или институт Академии наук. Важно отношение к университету и к специалистам, которые выходят из университета. Университет — это платформа для кросс-индустриального взаимодействия и поиска синергетических эффектов.

Это важно осознавать еще и потому, что если посмотреть на среднее время жизни компаний, то можно увидеть, что оно быстро сокращается. Если в 1960–1970-е годы говорили, что среднее время жизни крупной компании составляет порядка 70 лет, то сейчас в среднем говорят о 15 годах. И оно сокращается и сокращается, к 2030 году продолжительность будет составлять около семи лет.

Это говорит о том, что наши студенты, когда они окончат университет и устроятся на предприятие, должны будут понимать, что время жизни этого предприятия будет гораздо меньше, чем их трудовая деятельность. Значит, они должны быть готовы к трансформации той организации, в которой работают. Компаниям нужно трансформироваться раз в четыре-пять лет, это зависит от отрасли. При трансформации компании может смениться и продуктовая линейка, и организационная структура от вертикальной к горизонтальной, корпоративные ценности и культура. К этому должен быть готов как выпускник, так и университет.

Что хорошо получается у Томского политехнического университета и у ряда других ведущих университетов, это говорить на производственном языке. Но помимо производственного языка, есть язык бизнеса, а это совсем другой язык. Есть еще третьего уровня язык, стратегический. И в этом смысле университет должен уметь разговаривать на разных языках, понимать, с какой целью он говорит на этих языках, иметь собственную стратегию движения.

— Еще один аспект взаимодействия с внешним миром — это конкуренция и сотрудничество с другими научными субъектами. Нужно ли вступать в коллаборации? Создание Научно-образовательных центров мирового уровня в рамках нацпроекта "Наука". Участвует ли ТПУ в создании НОЦ и как вы смотрите на перспективу этой формы взаимодействия?

— Первый момент. Я работал на производстве и прекрасно понимаю, что любая значимая задача на производстве в одиночку решиться не может. Поэтому, когда необходимо решить действительно важные для страны прикладные задачи, да и фундаментальные тоже, то никакой университет, какой бы великий он ни был, не справится. Всегда нужно объединяться, коллаборироваться, обязательно нужно подключать Российскую академию наук, потому что фундамент там. Нужно подключать бизнес-партнеров, потому что в бизнесе — окончательная ценность того, что ты создал. И ты должен работать обязательно в коллаборации, обязательно. Причем коллаборация должна быть на всех уровнях — от поисковой науки, через прикладную, решение конкретных технических задач, опробирование их, потом выход через производство на рынок. 

В настоящих условиях, при тех вызовах, которые стоят перед нашей страной — здесь толкаться-то некому, все должны друг другу плечо подставлять.

Конечно, мы активно участвуем в НОЦ, который создается в Томской области. Это важный шаг, поскольку показывает стратегию развития, движения, объединения различных игроков под решение значимых для региона задач. У нас из шести направлений томского НОЦ взято три — нефтегаз, химия и новые материалы. Мы активно работаем и с индустриальными партнерами, и вне зависимости от того, что мы здесь занимаем лидирующую позицию, подчеркну, что в каждом из этих направлений включены другие университеты, просто здесь у нас такая лидирующая роль как с полномочиями, так и с ответственностью с нашей стороны. В других направлениях мы, естественно, тоже принимаем участие, но другие университеты возглавляют.

— Вы сейчас преподаете?

— Да, конечно. Я всегда преподавал. В разное время разное. В настоящее время я веду "Интегрированные системы управления разработкой", это для нефтегаза.

— В вашем курсе больше экономики или математики?

— В моем курсе больше техническая составляющая.

— Отвечая на вопросы студентов, вы передаете им остальную часть своего опыта, я угадала?

— Да. Но без этого никак. Потому что должно сложиться мышление. Я сам долгое время работал в нефтегазе, курировал инновационный пояс, занимался развитием технологической стратегии компаний и знаю, что кода ты подходишь к сложной задаче, ты должен ее рассматривать с разных сторон. У тебя должно быть развито видение причинно-следственых связей, должен быть научный подход и логический подход. Я занимаюсь преподаванием и для того, чтобы передать знания, и для того чтобы у наших инженеров сложилось современное видение решения задач.

— Могли бы вы особо подчеркнуть какие-то проекты политеха, о которых я не спросила? С Росатомом, по нефтегазу, с водородной энергетикой? 

— О многом можно поговорить. Но вы затронули энергетику. Я бы вот о ней и хотел бы сказать.

Вы затронули вопрос и Росатома, и нефтегаза. Конечно, работаем в этих направлениях. 

Томский политехнический университет занимает лидирующую позицию по нефтегазу. Мы понимаем ту ситуацию, которая складывается сейчас на энергетическом рынке, видим последствия для различных отраслей планируемого введения так называемого углеродного налога. Это не только нефтегазовая отрасль, а все, что касается выбросов CO₂. Отворачиваться и говорить, что это пройдет мимо, нельзя.

Сейчас в мире идет энергетический передел. Сегодня продают не только энергию, а энергию плюс климат. На рынке может дешево стоить энергия, но дорого климат. И наоборот.

Мы в этом контексте плотно работаем и по водородной энергетике. Тем более что Томскому политеху есть чем гордиться в части как получения, так и транспортировки, хранения и использования водорода. Есть разработки и по плазмохимии, и по разрядной тематике, это по получению, и по мембранам.

Заменит ли водородная энергетика нефть? Нет, конечно, никогда не заменит. Все, что нас окружает, устройства, по которым мы разговариваем, это все благодаря нефти. А вот с точки зрения поиска ниши… Ниша у водорода, естественно, будет. В части аккумулирования энергии, доставки, снижения выбросов и так далее. 

Мир изменился. Здесь работать в парадигме, как я говорил, "заказчик — подрядчик", точно не приходится. Компании — и Росатом, и "Газпром", и "Сибур", и другие — должны восприниматься как с их стороны, так и с нашей стороны — партнерами. Время от получения знаний до внедрения в экономику очень сильно сжимается. Если мы будем работать в старой, прежней форме, то всегда будем догоняющими. А это означает проигрыш. Помимо готовности технологий необходимо, чтобы рынок был готов. Иначе через некоторое время рынок может быть занят, а заходить уже на заполненный рынок затратнее, чем его формировать самому.

Беседовала Елена Иванова

МОСКВА, ТАСС

Оригинал